По всему миру разбросаны крохотные острова, вокруг которых разгораются нешуточные политические баталии. Иногда это безлюдные скалы, торчащие из воды и вроде бы никому не нужные, однако ожесточенные споры об их территориальной принадлежности вряд ли прекратятся в ближайшем будущем — и вот почему.

В Арктике, в одном из проливов между Канадой и Гренландией лежит островок размером всего около одного квадратного километра. Единственное, что на нем есть — это метеостанция. На острове никто не живет, нет никаких полезных ископаемых или других ресурсов, а до цивилизации — многие сотни километров. Однако уже не одно десятилетие этот остров оспаривают между собой Канада и Дания.

Таких островов в мире очень много. Необитаемые кусочки суши, за которые развитые и цивилизованные страны почему-то бьются между собой. На острове Ханс, о котором шла речь выше, периодически высаживаются датские и канадские экспедиции, таким образом поддерживая свои притязания на него.

В 1984 году канадцы установили на острове флаг и оставили там бутылку виски. Неделю спустя, датский управляющий Гренландии (принадлежит Дании) прибыл на остров, чтобы убрать канадский флаг, оставить бутылку шнапса и табличку “Добро пожаловать в Данию”.

Все это больше похоже на шутку, но за ней стоят серьезные территориальные и политические трения. Благодаря активному таянию приполярных льдов, территориальные границы в водах Арктики становятся все более размытыми, а судоходная активность в этом регионе возрастает. В сложившихся условиях важным становится владение даже самым незначительным кусочком суши и окружающего его моря (считается, что 22 км моря вокруг острова принадлежат его владельцу), дабы избежать претензий в нарушении территориальных границ.

Есть и другие примеры. North Rock, пустынный скалистый островок в Атлантическом океане около Канады и американского штата Мэн. Понятно, что на него претендуют обе страны. Скалы Лианкур, известные также как острова Докдо, входят в состав Южной Кореи с 1952 года. Япония рьяно оспаривает свои права на эти земли, однако дальше слов дело не идет. Или возьмем малюсенький остров Мигинго, всего в 0,5 га, расположенный в озере Виктория в Африке. Долгое время он был затоплен, но затем уровень уровень воды в озере упал. С 2004 года Кения и Уганда постоянно оспаривают этот остров друг у друга. Сам остров абсолютно бесполезен, но право вести рыбную ловлю вокруг него очень важно для этих стран.

Некоторые страны спорят даже из-за крупных рифов, например, Рифа Мисчиф в Южно-Китайском море. Государства здесь вовлечены как в освоение земель, так и в развертывание военных сил. Китай уже несколько лет строит на рифе взлетно-посадочную полосу, хотя на эту территорию также претендуют Тайвань, Филиппины и Вьетнам. Иногда мимо рифа проплывает американский военный корабль, предостерегающий китайцев от излишней активности.

Во всех подобных случаях не видно даже намека на полюбовное разрешение конфликтов в ближайшем будущем. Почему же мы сегодня так далеки от мирного улаживания этих “разборок”? “Чаще всего речь идет не о владении конкретным куском суши, а о претензиях на эксклюзивные права на рыбную ловлю, разработку нефтегазовых месторождений и т.д.”, — объясняет Джонатан Эйял, директор программы международной безопасности в Королевском объединенном институте оборонных исследований (RUSI).

Однако он добавляет, что дело все-таки не только в ресурсах или в попытке “молодых” стран расширить свои границы. Часто в конфликты вовлечены крупные и богатые страны, границы которых давно уже остаются незыблемыми. Дело в том, что есть некоторый смысл в сохранении статуса юридической неопределенности, особенно если претензии какой-либо страны к конкретной территории явно более убедительны, чем другой. Международное морское право является прецедентным, поэтому уступка территории одной из стран может привести к трудно прогнозируемым последствиям.

“Если, к примеру, США решат уступить пару забытых богом замороженных скал в Арктике в пользу Канады, это может стать общим правилом, которое другие потом с удовольствием используют, заявив, что Соединенные Штаты начали по-новому трактовать те или иные положения морского права”, — добавляет Эйял.

Это значит, что сохранять ситуацию в подвешенном состоянии часто бывает выгодно. Эйял говорит, что нередко здесь переплетаются и политические тонкости. Политикам, которые решат каким-либо образом разрубить “гордиев узел” конфликта, вполне могут потом припомнить об этом не в самом выгодном для них свете. Если же не уступать, то никто не сможет упрекнуть в нарушении государственного суверенитета.

Новые споры за острова или другие прибрежные территории возникают постоянно — ведь где-то падает уровень воды, извергаются вулканы или тают арктические массы льда. Но вокруг уже давно известных и освоенных частей суши могут снова разгораться конфликты, если рядом находят какие-то важные ресурсы или меняется их торговое значение. Например, с эскалацией дипломатического и военного напряжения между США и Китаем, вопрос суверенитета островов в Южно-Китайском море становился все более важным. Градус накала споров вокруг рифа Мисчип повышался и опускался, прямо следуя логике развития отношений между этими двумя супердержавами.

Но вряд ли стоит совершать какие-то неосторожные действия вплоть до военных вторжений из-за практически никчемных клочков суши. Это прекрасно понимают в политических верхах разных стран, поэтому в ближайшем будущем все эти пылинки, разбросанные по земному шару, продолжат быть объектами риторики и словесных войн, и не более того. И, похоже, что именно такое отсутствие развития событий устраивает все стороны, задействованные в конфликтах.

© PORTULAN.RU, BBC