“Глобальная экономика” Средневековья зиждилась на торговых путях из  Индийского океана в Средиземное море и дальше — в удаленные от берегов земли Африки и Европы. К VIII веку средиземноморские берега Испании и Африки стали частью расширяющейся империи, которую мусульмане называли dar al-islam (дом Ислама). Вскоре в этом регионе установились прочные морские и сухопутные торговые связи с Египтом и Сирией. В период с 800 по 1000 годы нашей эры в Средиземноморье доминировали мусульманские корабли.

Династия Фатимидов возникла в начале X века на территории современного Туниса. Вторжение в Египет дало Фатимидам возможность контролировать важнейший порт восточного Средиземноморья — Александрию. Именно этот город связывал новую столицу Фатимидов Каир (основанный в 969 году) с остальными портами Средиземного моря через Нил и его дельту. С этого момента начался плавный перенос экономического центра исламского мира из Багдада, столицы Аббасидов, в Каир. Фатимиды также вдохнули новую жизнь в Красное море, сделав из него важнейший путь для торговли со странами Индийского океана, как это было при Птолемеях и во времена Римской империи.

Именно в период расцвета династии Фатимидов (909 — 1171 годы) началось постепенное восстановление экономики Европы, серьезно пострадавшей от нашествия варваров, положивших конец Римскому владычеству. Возрождающиеся дворы европейских монархов стали все чаще требовать диковинные товары, которыми Индийский океан обеспечивал Александрию и Константинополь. Эти предметы роскоши (а также керамика, ткани и сахар из Египта и Сирии) стали поступать в Европу через гавани итальянских морских республик — Амальфи, Пизу, Геную и Венецию. К XV веку Венеция почти полностью подавила своих конкурентов и установила монополию на всю торговлю с Востоком. Генуэзцам досталась Испания, Северная Африка и Черное море.

Плавания венецианских торговых караванов строго подчинялись регулярности муссонов, дувших в Индийском океане. Корабли выходили из Венеции в конце августа и не спеша плыли через Адриатическое и Эгейское моря в Александрию. Они рассчитывали время так, чтобы оказаться здесь одновременно с прибытием кораблей с так называемыми “муссонными товарами”.

Спустя 11 месяцев венецианские корабли возвращались в родной порт. Таким образом, муссоны Индийского океана почти полностью определяли “распорядок” европейской экономики: специи и ткани с прибывших в Венецию кораблей отправлялись по главным рекам на крупные торговые ярмарки Северной Европы (кстати, точно так же от муссонов зависела и торговля стран Индийского океана с Китаем).

В 1204 году Венеция возглавила Крестовый поход на Константинополь. Несколько лет спустя торговое соглашение с Мамлюкским султаном предоставило венецианцам практически полную монополию на торговлю в Александрии, Триполи и Бейруте. К началу XIV века количество венецианских торговых морских караванов удвоилось.

Вернемся немного назад. Вплоть до IX века Венеция была частью Византийской империи, поэтому впоследствии всегда сохраняла свою “восточную ориентацию”.

Как город-столица, таинственно покачивающийся на водах лагуны и принадлежащий то ли морю, то ли суше, сама Венецианская республика тоже не была вполне Европой, лишь условно встав на якоре у ее берегов.

Венеция стала городом, всецело погруженным в мир торговли, в котором властвовали деньги, банки, кредиты и векселя — то, что для жителей Северной Европы было скрыто завесой тайны. Для непосвященного способность венецианцев превращать обычные продукты вроде соли, зерна и одежды в золото выглядела как настоящая алхимия.

Знаменитый венецианский арсенал, увековеченный Данте, был крупнейшей европейской индустриальной площадкой. Скорость, с которой здесь строили и снаряжали корабли, казалась гостям города почти сверхъестественной. Кастильский вельможа Перо Тафур, посетивший город в 1438 году, был поражен, увидев в порту одновременно 10 галлеонов, полностью снаряженных, вооруженных, загруженных товарами и готовых к отплытию. Еще больше его удивили испанские фрукты, продающиеся в Венеции — такие же свежие и дешевые, как в Испании. Он писал, что прилавки рынков ломились от товаров из Сирии и Индии: “Ведь венецианцы плавают по всему миру”. Хотя, конечно, это было не так — венецианские корабли не плавали в Индию. Специи и ткани венецианцы закупали в Александрии.

Венецианцы долго мечтали о том, чтобы поколебать мусульманскую монополию на торговлю в Индийском океане. За сотни лет до визита Перо Тафура венецианский путешественник Марин Сануто выдвинул идею установить контроль над торговлей в Индийском океане в обход Египта — для этого он предложил строить корабли прямо на берегах Красного моря и Персидского залива. Хотя этот план был практически неосуществим, он красноречиво говорил об амбициях и самоуверенности Венецианской республики.

Будучи морской торговой державой, Венеция выглядела “белой вороной” в семействе Европейских государств, где могущество измерялось не деньгами, а землями. В 1423 году венецианский дож Томмазо Мочениго на смертном одре сказал следующие слова: “Прислушайтесь к моему совету — и вы станете властителями золота всех христиан, и тогда весь мир будет преклоняться перед вами и бояться вас”. Он говорил очевидные вещи: все в Венеции работало с помощью золота. Золото наполняло трюмы кораблей товарами, золото обеспечивало город зерном, золото строило новые корабли. Рано или поздно золото Северной Европы и Африки стекалось в Венецию.

Венецианский золотой дукат, впервые выпущенный в 1282 году, был исключительной чистоты и очень высоко ценился в Европе и на Востоке. За год до смерти Мочениго арабский летописец аль-Фасри писал: “Венецианский дукат завоевал многие крупные города — Каир, всю Сирию, Хиджаз и Йемен. Это самая распространенная валюта”. Без сомнения, дукат попал в Индию задолго до португальцев.

Типичное венецианское уравнение выглядит так: “Золото = страх + уважение”. В феодальном мире страх и уважение были атрибутами монархов. Власть правителей проистекала из количества земель и людей, живущих на них. Венеция же не имела ни земель, ни царей, за исключением “короля всех металлов”.

В исламском мире золотые и серебряные деньги впервые появились в 691 году, когда первый динар был отчеканен в Дамаске. Слово “динар” произошло от византийского “denarion”, так же как исламская серебряная монета дирхам произошла от византийского “drachme”. Золотой динар и серебряный дирхам сформировали биметаллическую монетарную систему, которую исламские летописцы называли al-naqdayn, “две монеты”.

В исламском мире золото было инструментом. Уравнение Мочениго, согласно которому золото управляет страхом и уважением, для мусульман звучало бы как страшное богохульство, ведь в исламе страх и уважение внушает только Бог, и никто иной. Мусульмане считали, что золото и серебро должны “быть в обращении” — эта циркуляция называлась rawaj  и была обязательна в социальном и религиозном отношениях.

Коран запрещал накопление золота и серебра: “Тот, кто хранит золото и серебро и не тратит их по велению Бога, достоин жестокого наказания!”.

Однако накануне исламских завоеваний, в начале VII столетия, в мире существовало большое и мощное государство, в котором золото было запрещено. Это была Персия Сасанидов. Роскошные товары из Индии, юго-восточной Азии и Китая проходили через руки Сасанидов по пути в Византию, но золото, которое византийцы платили за товары, никогда не возвращалось в оборот. Сами Сасаниды расплачивались только серебром.

Арабское завоевание Персии выплеснуло в мировую экономику огромное количество золота, накопленного здесь — сначала это были награбленные запасы, а затем золото стало поступать в форме налогов. Но еще больше золота было найдено в церковных сокровищницах после завоевания Византии, а также в результате периодического разграбления гробниц фараонов в Египте, которое продолжалось более 1000 лет.

Такой наплыв золота можно сравнить разве что с тем огромным количеством этого металла, которое испанские конкистадоры нашли после разгрома ацтеков и инков восемь веков спустя. Тогда мексиканское и перуанское богатства быстро испарились, что только подзадорило испанцев искать все новые и новые источники этого металла. То же произошло и со “старым” золотом — победоносные мусульмане недолго пребывали в неге, им нужно было еще больше золота.

Вариантов было несколько: Россия, Центральная Азия, Афганистан, западная Аравия (Хиджаз) и знаменитые египетские шахты Wadi ‘Allaqi к югу от Асуана.

Но самые лакомые кусочки находились в Африке к югу от Сахары, на территории, которую арабы называли bilad al-sudan, “земля Черных”. Аллювиальное золото было найдено в верховьях рек Сенегал и Нил, а также вдоль берега Гвинеи. Эти регионы, а также золотоносные провинции юго-восточной Африки возле Софалы, были столь богаты, что к XIV веку Африка стала обеспечивать не менее двух третей всего золота мира.

Наземные пути от побережья Северной Африки внутрь континента, на юг Сахары, возможно, впервые возникли еще при финикийцах. Появление в Северной Африке верблюда во времена Римской империи сделало торговлю в этом регионе экономически выгодной, однако регулярная торговля южным золотом стала возможной только после появления города Сиджильмаса в южном Марокко, в котором снаряжали караваны.

Это золото было дешевым. На землях к югу от Сахары отсутствовала соль, и местное население готово было менять золото на соль один к одному. Транс-сахарская торговля привела к расцвету могущества африканских королевств на юге.

Одним из самых могущественных стало королевство Мандинго в Мали, правители которого приняли ислам примерно в первой четверти XII века. На пике своего могущества королевство простиралось от Атлантики до верховьев Нигера.

Появление мандингского короля Манса Мусы в 1324 году в Каире на паломническом пути в Мекку произвело сенсацию. Он пересек Сахару в сопровождении тысяч подданных и 100 верблюдов, полностью нагруженных золотом. Манса Муса так щедро тратил золото на базарах Каира, что его стоимость упала и понадобилось несколько лет, чтобы она опять достигла прежнего уровня. Слухи об этом баснословном богатстве достигли и Европы.

Африканское золото привлекало купцов из Португалии, Испании, Мальорки, Франции и Италии — все они торговали с североафриканскими портами еще с X века. В XII веке генуэзцы проплыли через Гибралтарский пролив и стали торговать с городами на Атлантическом побережье Марокко. В 1253 году, через год после чеканки первой золотой монеты в Генуе и Флоренции, генуэзцы основали торговый пост еще южнее, в Сафи, где, возможно, впервые узнали о золотоносных землях к югу от Сахары.

Эти европейские торговцы быстро направили африканское золото в растущую европейскую экономику. Как и во времена Римской империи, золото и серебро затем отправлялось на восток, в уплату за предметы роскоши из Индии и Китая.

Золото, которое таким образом попадало в Индию, больше не возвращалось на рынок. Оно накапливалось в храмах или личных дворцах знати. Как и Персия Сасанидов, Индия стала “кладбищем золота”. Ровно наоборот было в Китае. В денежном выражении золото в Китае стоило немного, и китайцы всегда охотно меняли его на серебро, таким образом, выкачивая серебро из мировой экономики. И хотя серебро здесь не было распространенной валютой (на улицах расплачивались медью), Китай накапливал огромные количества серебра, слитки которого использовались при крупных сделках. Так как китайцы расплачивались за импортные товары шелком и керамикой, серебро почти не уходило за пределы страны — исключениями были опустошительные набеги степных варваров или принуждение со стороны Британии в  конце XVIII века, чтобы китайцы платили за опиум серебром. Как Индия была кладбищем золота, так Китай был кладбищем серебра.

Подсчитано, что от трети до половины всего произведенного в Мексике и Перу серебра оказалось в Китае.

С 1531 по 1660 годы легендарные шахты Закатекас и Потоси официально отправили 16877 тонн серебра в Испанию. Неофициальная цифра, включающая контрабанду и частные кампании, должна быть как минимум в 2 раза больше. Хотя сегодня эти цифры мало кого могут удивить (в 2012 году, к примеру, мировое производство серебра составило 24000 тонн), для экономики того времени это было просто огромное количество. Немалая часть этого серебра оказалась также и в Индии — монеты Могольского двора были сделаны из золота Нового Света. В конце XVI и в XVII веках испанский песо (прототип доллара) ходил в странах Азии и обычно оседал в Поднебесной империи.

Испанский песо (восемь реалов) весом 25,5 граммов чистого серебра стал первой глобальной мировой валютой, которую использовали в Новом Свете, Европе и Азии.

Поток драгоценных металлов с Запада на Восток — константа “досовременной” истории мира. С классических времен до конца XVIII века Запад испытывал торговый дефицит по отношению к Востоку. Это было вызвано тем, что большая часть европейских продуктов и товаров за редким исключением не находила сбыта на Востоке. Сэр Томас Роэ, посол при дворе Моголов в XVII веке, вынужден был констатировать, что индийским мастерам требуется всего один день, чтобы воспроизвести драгоценные подарки (включая живопись), которые он привез императору. Европейские торговцы, намеревавшиеся купить ткани, керамику, изделия из металлов, красители или специи в странах исламского мира, должны были платить за них наличными.

Таким образом, итальянские республики, сосредоточившие в своих руках всю Средиземноморскую торговлю, должны были постоянно искать новые источники серебра и золота. Именно это и привело к первым португальским исследовательским экспедициям вдоль западного берега Африки в XV веке, которые в итоги увенчались открытием Васко да Гамой в 1498 году морского пути в Индию.

Именно поиски золота заставили Колумба задуматься об атлантическом пути в Японию и Китай, которые, как он ошибочно полагал, должны были просто лопаться от сокровищ. Какова же ирония истории, что в итоге он открыл новый мир, оказавшийся существенно богаче драгоценными металлами, чем старый.

“Золото нетленно” — эта метафора обозначает чистоту и вечную жизнь. Для людей Средних веков казалось естественным, что этот чистейший из металлов должен быть сосредоточен в Раю Земном или около него. Это место Библия помещала где-то на Востоке, где встает солнце. Согласно Библии, из Земного Рая вытекает четыре реки, и одна из них — Нил. Поэтому чтобы попасть туда, нужно плыть вверх по Нилу — что же может быть проще? Когда португальцы плыли вдоль западного берега Африки, им на пути одна за другой встречались крупные реки — Сенегал, Нигер и Конго, — которые они отождествляли с Нилом, с жадностью расспрашивая местных жителей об истоках каждой из них.

Эти географические ошибки оказались невероятно полезными. Без них португальцы вряд ли затеяли бы ряд экспедиций вокруг Африки, которые и привели в итоге к открытию морского пути в Индию. Миф о Рае Земном, тем не менее, имел и важное политическое измерение. Европейцы были уверены, что где-то возле Земного Рая расположено царство христианского короля Пресвитера Иоанна. Когда эта легенда только появилась, считалось, что его королевство находится где-то в Азии, что следует из изображений на некоторых старых картах.

Эта легенда не исчезла и после более близкого знакомства с Азией в результате путешествий Марко Поло и Вильяма Рубрука. Его королевство просто перемещали на неизведанные территории, сначала в Индию, а затем в Африку. Пилигримы в Иерусалиме узнали от эфиопских священников о существовании Христианского королевства в этой стране, а в 1481 году миссия из Эфиопии каким-то образом достигла Лиссабона. Вскоре после этого португальский король Жоао II отправил экспедицию вверх по реке Сенегал, которую он принимал за Нил, в поисках земли Пресвитера Иоанна. Это была не первая подобная экспедиция.

Когда венецианский исследователь Ка’да Мосто в 1456 году достиг Островов Зеленого Мыса, плавая под португальским флагом, он сообщил, что слышал, будто владения Иоанна лежат в 300 лигах внутрь африканского континента. Как, должно быть, затрепетали сердца в Лиссабоне! Ведь найди европейцы эти земли, и можно было бы объединить армии христиан и совместно выступить против исламского мира, отбросив мусульман с важнейших торговых путей и таким образом разрушив их монополию на торговлю с Востоком.

Легенды тесно переплетались с экономикой и политикой. В 1487, в год эпохального плавания Бартоломео Диаша вокруг Мыса Доброй Надежды, король Жоао послал Перо де Ковилья, знающего арабский язык, внутрь Африки на поиски королевства Пресвитера Иоанна. Тот посетил Мекку, собрал информацию о торговле в Индийском океане, проплыл вдоль Восточной Африки южнее Софалы, и наконец, оказался в Эфиопии. Да, он нашел “землю Пресвитера Иоанна”, но нет, это был не Земной Рай. Это, конечно, было большим разочарованием. Но Перо успел передать в Лиссабон одну очень важную весть, прежде чем на долгие 30 лет стал пленником в Эфиопии: Перо был уверен, что можно найти морской путь в Индию вокруг Африки. Он узнал этот невероятной важности географический факт от мореплавателей из Индийского океана (скорее всего, это произошло в Софале). Его отчет достиг португальского двора и подтвердил открытия Диаша. И, кстати, это открытие показало, что реальные очертания Африки были известны арабам задолго до путешествия Васко да Гамы.

Люди спорили о размерах и протяженности Африки еще со времен Геродота в V веке до нашей эры. И хотя сам Геродот дважды говорил о том, что Африку можно обогнуть с юга, позднее греческие авторы единогласно заклеймили оба свидетельства как выдумку. Они опирались на Аристотеля и Птолемея, которые считали, что Африка соединяется с Азией где-то к востоку от Индии, таким образом превращая Индийский океан в замкнутое море, наподобие Средиземного. Эта географическая парадигма стала господствующей и для средневековых европейцев и арабов, претерпев лишь незначительные изменения.

К концу XIII века успехи в кораблестроении и навигации подпитывали любопытство европейцев относительно того, что же лежит там, за Геркулесовыми столбами. Компас, который арабы получили из Китая, сделал возможными путешествия по Атлантике. В 1291 году два брата из Генуи, Уголино и Вадино Вивальди, прошли через Геркулесовы Столбы и поплыли вдоль побережья Западной Африки, “volentes ire in Levante ad partes Indiarum” (“возжелав идти на восток, в земли Индии). Это была первая с Античных времен документально зафиксированная попытка обогнуть Африку. Приведенная выше фраза, записанная в исторических хрониках, вполне может быть слоганом для всей последующей европейской морской экспансии.

Экспедиция братьев Вивальди пропала в море. Важен сам факт, что они намеревались достичь Африки именно обогнув Африку. Но с чего они вообще взяли, что это возможно?

Аль-Бируни в Х веке стал одним из тех мусульманских ученых, которые решили бросить вызов устоявшимся географическим представлениям. Правда, сначала он утверждал, что никто не может проплыть южнее Софалы вдоль восточных берегов Африки, и никто еще не вернулся после таких попыток. Однако, вскоре он прочитал труд арабского историка и географа аль-Масуди, который утверждал, что обнаружил в Средиземном море часть борта судна, вырезанные узоры которого говорили о том, что оно приплыло из Индийского океана. Аль-Бируни пришел к выводу, что сделать это можно было лишь обогнув Африку с юга. На одной из его карт можно найти Африку в виде полуострова.

Примерно те же размышления можно найти в записях римского географа Страбона. Таким образом, и арабские, и классические источники содержат по два диаметрально противоположных взгляда на форму Африки. В “нептолемеевской” традиции, присущей самым первым арабским географам, мир был окружен морем, так что Атлантический и Индийский океаны были представлены как одно целое. В птолемеевской же традиции восточный берег Африки соединяется с Китаем.

Долгое время непреодолимая стена лежала между географическими теориями и опытом мореплавателей, бороздивших Индийский океан. Они начали сближение друг с другом только в XV веке, когда арабский мореплаватель Ахмад ибн Маджид собрал весь своей опыт плаваний по Индийскому океану и Красному морю в серии выдающихся работ. В одной из них, под названием “Книга полезной информации о принципах и правилах навигации”, написанной в 1490 году, он пишет о возможности плаваний вокруг Африки с востока на запад как о чем-то давно известном.

Ибн Маджид перечисляет основные восточно-африканские порты от Могадишо до Софалы и затем пишет “Достигнув Софалы, слева вы увидите берег Мадагаскара. Там земля тянется на северо-запад, где начинаются территории тьмы… Потом вы достигнете берегов Магриба, который начинается около Масы… После Масы вы прибудете в Сафи… Так вы достигнете Марокканского берега. После этого перед вами будет пролив Сеуты, ведущий в Средиземное море”. Как видно, автор описывает движение по часовой стрелке, то есть из Индийского океана в Средиземноморье. Понятно, что к концу XV века, вопреки общепринятым теориям, в мире уже вовсю ходили слухи о том, что Африка имеет совсем другую форму.

Два события в мире в конце XV века сильно отразились на обстановке в Индийском океане: взятие португальцами в 1415 году Сеуты, города на марокканском побережье напротив Гибралтара, а также смерть в 1405 году среднеазиатского завоевателя Тамерлана (Тимура). Сеута была портом, откуда в 711 году началось мусульманское завоевание Испании. Взятие этого города открыло португальцам морскую дорогу на юг, что в итоге привело к обнаружению пути в Индию.

Азурара, официальный летописец взятия Сеуты, нарисовал яркую картину города, который он назвал “ключом ко всему Средиземному морю”. Город поразил португальских солдат своими красивыми домами, золотом, серебром и драгоценностями на рынках и космополитичным населением. Они увидели “людей из Эфиопии, Александрии, Сирии, Берберии, Ассирии… тех, кто жил на другом берегу реки Евфрат, а также индийцев”. Азурара не скрывает, что одной из причин экспедиции было установление контроля за торговлей африканским золотом: спустя сорок лет, после основания на берегу Гвинеи города Сан-Жорже да Мина, от 25 до 35 процентов золота, которое раньше кочевало через Сахару на рынки Северной Африки, оказалось в руках португальцев.

В Азии в конце 1300 годов армии Тамерлана захватывали Иран, Ирак и Сирию. Главные исламские города были уничтожены, что сопровождалось огромными человеческими жертвами. Дели был разграблен в 1398 году, а Китай избежал страшной участи только благодаря смерти Тамерлана.

Нашествие прервало торговлю, шедшую по Шелковому пути, так как основные перевалочные пункты были уничтожены. Китайцам пришлось искать морскую альтернативу Шелковому пути, для чего в 1402 году они отправили посла в только что основанный город Малакку, которой предстояло стать краеугольным камнем торговли между Индийским и Тихим океанами. В 1405 году, в год смерти Тамерлана, китайский император династии Мин отправил первый из 7 больших караванов торговых судов в Индийский океан под командованием адмирала Чжэн Хэ.

В то время как китайский флот бороздил просторы Индийского океана, мусульманские султанаты начали появляться в Малайзии, Индонезии и на Филиппинах. Ахмад ибн Маджид закончил свои сочинения о навигации, а европейские корабли осваивались в Атлантическом океане. Синхронность этого всплеска морской активности просто поразительна. Восток тянулся к Западу, в то время как Запад “возжелал идти на восток, в земли Индии”.

P.S. Как работают муссоны

Слово “муссон” произошло от арабского mawsim, что означает “время года”. У арабов mawsim относится к тому времени, когда корабли могут без опаски выходить из гавани. Чаще всего такое время называли mawsim al-asfar, то есть “сезоны навигации”. Регулярные периоды, когда дуют северо-восточные и юго-западные ветра, известные как муссоны, арабы называли rih al-azyab и rih-al-kaws соответственно.

Местные муссоны дуют в районах Северной и Центральной Америки, а также северной Австралии, однако самые значительные ветра привязаны именно к Индийскому субконтиненту и восточной Азии. В общих чертах, муссоны вызваны сезонным нагреванием и остыванием огромных континентальных воздушных масс, а также тем, что температура над сушей меняется быстрее, чем температура над океаном.

Все лето, начиная со дня весеннего равноденствия, нагревающийся воздух над южной Азией поднимается вверх, в то время как на его место поступает более холодный и влажный океанический воздух. Это вызывает юго-западные ветра, которые приносят много влаги. Океанический воздух, в свою очередь, также нагревается и поднимается вверх, влага конденсируется, что приводит к выпадению проливных муссонных дождей.  

Зимой, начиная со дня осеннего равноденствия, система работает в другую сторону — относительно теплый океанический воздух поднимается и на его место приходит относительно холодный воздух с суши. Это приносит северо-восточные ветры с прохладной, солнечной и сухой погодой.

Торговцы знали, что с середины марта преобладающие ветра дуют с юго-запада, поэтому последний корабль уходил из Йемена на восток, в Индию, не позже середины сентября, чтобы успеть до наступления северо-восточного муссона. На запад же первые корабли с западного берега Индии в Йемен отплывали в середине октября: обычно на путешествие требовалось в среднем 18 дней.

Из двух муссонов юго-западный был самым опасным. В июне и июле огромные волны и знаменитые проливные дожди закрывали порты западной Индии. Северо-восточный муссон, в свою очередь, начинал дуть у берегов западной Индии в августе и давал благоприятные условия для плавания с устойчивыми ветрами и спокойным морем.

Еще о муссонах и климате в Индии можно прочитать здесь.

© PORTULAN.RU, Aramcoworld